2. Мирный уклад жизни в сравнениях Гомера

Очень важные наблюдения над гомеровскими сравнениями сделал в свое время английский ученый А. Плэтт. Эти наблюдения сводятся к тому, что в сравнениях Гомер выступает вовсе не как старинный ахейский идеолог, а как самый настоящий иониец с гораздо более скромным и бедным укладом жизни, как мирный житель, поясняющий все, что требует пояснения при помощи картин трудолюбивой жизни.

Если взять "Одиссею", то только ничтожное число сравнений берется здесь из мифологии: Навсикая (VI.102–109) сравнивается со стрелоносной Артемидой, которая охотится за кабанами и оленями на Эриманфе и Тайгете. Афина намазывает Пенелопу, как Афродита мажет свое лицо амвросийной мазью перед танцами с харитами (XVIII.190–194). Пенелопа колеблется (XIX.518–524) так, как Пандареева дочь Аэда плачет о своем сыне, нечаянно ею убитом. Также — VI.162–178, XX.61–79. Сравнения эти слишком немногочисленны, носят откровенно декоративный характер и потому весьма далеки от наивной и нетронутой мифологии.

Если теперь обратимся к тому миру, из которого Гомер в "Одиссее" берет свои сравнения, то окажется, что это мир земледельца, скотовода, ремесленника, мореплавателя-торговца, живущего на равнине около моря вблизи больших гор, который гораздо больше боится диких зверей, чем войны.

Из области земледелия мы имеем сравнения в VIII песни, 124 слог (пахота на мулах) и XIII.31–35 (трудолюбивый пахарь до полного изнеможения пашет землю на волах целый день). Телята с неописуемой радостью встречают своих матерей-коров (X.410–414); зарезывается скот для домашних целей (XI.411–415); ревет бык на поле (XXI.48 слог), и оводы жалят коров во время жары (XXII.299–301).

Очень ярко представляет себе Гомер закалку железа (IX, 391–393); струны из овечьих кишок, натягивающиеся на форминге (XXI, 406–408), мастера, золотящего серебро (XXIII, 159–161). Из области мореплавания: строится грузовой корабль (V.249 слог); описывается еще один большой грузовой корабль с 20 веслами (IX.321 слог); плотник вертит сверлом в корабельном бревне (IX.384–386); водолаз ныряет в воду (XII.413 слог); упоминаются корабельные ребра (XIV.574); после кораблекрушения немногие с великим трудом доплывают до берега и спасаются (XXIII.233–238).

Автор сравнений в "Одиссее" в противоположность ахейскому обычаю постоянного употребления мяса говорит о рыбной пище и о ловле рыбы и морских животных. Только два сравнения говорят об употреблении в пищу говядины и свинины: XI.411–415, XX.25–27. Все остальные подобного рода сравнения говорят только о ловле рыбы или других морских животных: V. 431–435, X.124 слог, XII.251–254, XXII.384–388.

Хищников автор "Одиссеи" действительно боится. Таковы сравнения со львом (IV.335–340, 792 слог, VI.130–134, IX.292 слог, XVII.126–130, XXII.402–405) и соколами (302–306). Причем указывается, что те и другие появляются с гор. На знакомство с горами указывает и сравнение в XIX.205–208 слез Пенелопы с тающим снегом на горах. Однако сравнение с повозкой, запряженной четырьмя конями (XIII.81–83), и с равниной, на которой ветер клонит стебли травы (V.328 слог), свидетельствуют скорее, что автор мыслит себя находящимся на равнине. На равнине же, а именно в поле, пастух зарывает головню в золу для сохранения огня (V.488–490). Говорится о сиянии солнца и луны (IV.45 слог, VII.84 слог).

Из общественной жизни в сравнениях один только раз упоминается царь (XIX.109–114), однако цари были не только у ахейцев, но и у ионийцев. И один раз упоминается судья. Но интересным образом с этим судьей, идущим домой ужинать после целого дня работы, сравниваются ни больше ни меньше как обломки корабля Одиссея, через долгий промежуток времени появившиеся из пасти Харибды (XII.439 слог). Ясно из этого сравнения, что Харибда для Гомера вовсе не так ужасна, и ее действия приравниваются к самым обыкновенным фактам из человеческой жизни.

Единственное военное сравнение из всей "Одиссеи" это в VIII песни 523–530, да и оно является полным и окончательным осуждением войны: Одиссей плачет так, как плачет жена, падающая на тело своего убитого во время осады города мужа, причем враги уволакивают эту несчастную и плачущую женщину в рабство. Если Полифем закрывает свою пещеру, как покрывают колчан крышкой (IX.314), то это сравнение не обязательно из военной жизни. Оно может относиться и к охоте.

Таким образом, изучая ту сферу жизни, из которой автор "Одиссеи" берет свои сравнения, т. е. то, что для него наиболее понятно и при помощи чего он поясняет непонятное, мы с полной достоверностью должны установить, что это сфера мирного строительства жизни. В ней не остается почти никакого места для мифологии и царит мирный и скромный труд, противоположный гордым ахейским военным идеалам и ахейской роскоши и обилию в жизни. Картину такой ионийской счастливой жизни мы находим в сравнении XIX песни, 110–114. И даже ужасную казнь служанок Одиссея Гомер сравнивает только с судьбой пойманных голубей и дроздов (XXII.468–470). Скромность мировоззрения Гомера сквозит также и в сравнении хитона Одиссея не только в его блеске с солнцем, но в его нежной ткани — с пленкой лука (XIX.232–234).

В итоге нужно сказать, что хотя в непосредственном содержании "Одиссеи" и очень много страдания и крови, в том стилистическом приеме Гомера, который называется сравнениями, царит мирная жизнь и мирный труд и нет никакого места для войны и для военной аристократии.

Еще более разительная картина в "Илиаде". Эта поэма наполнена изображениями войны в разных ее видах. С точки зрения сюжета это, можно сказать, единственная основная тема поэмы. Но как раз поэтическое видение Гомера этому совершенно противоположно. Изучая его сравнения с этой стороны, мы с удивлением должны констатировать, что война вовсе не является здесь чем-то понятным, естественным, не требующим доказательств, объясняющим все другое, тем, сравнение с чем помогло бы художественному изображению жизни. Это — удивительная вещь: среди огромного количества сравнений в "Илиаде" опять-таки только ничтожное число сравнений взято из военной области: троянцы отступают настолько, насколько проносится дротик при его метании во время состязаний или на войне (XVI.588–591); сияние вокруг головы Ахилла сравнивается с сигналами, которые дает в сумерках осажденный город (XVIII.203–214), и крик Ахилла сравнивается с звуком военной трубы перед сражением (215–221). Все остальные сравнения берутся из какой угодно, но только не из военной области.

Прежде всего мифологических сравнений в "Илиаде" тоже поразительно мало: Агамемнон похож на Зевса головой и глазами, станом на Ареса, а грудью на Посейдона (II.477–479). Мерион похож на Ареса, а Мерион вместе с Идоменеем похожи на Ареса с Ужасом (XIII.295–305). Как известно, в "Илиаде" масса сравнений космических, метеорологических и зооморфических, отличающихся к тому же большой динамикой. Это, конечно, говорит об огромной зависимости человека от окружающей среды; и эта зависимость в "Илиаде" гораздо больше, чем в "Одиссее". В "Одиссее" лев уже уходит в горы, исчезают пантеры и вепри, в то время как в "Илиаде" с ними постоянно сравнивается то, что поэт находит нужным пояснить путем сравнения.

Все остальное в сравнениях, несмотря на военный сюжет "Илиады", относится исключительно к мирному быту и не имеет ничего общего с войной. Наоборот, такая военная картина, как выступление двух Аяксов, сравнивается не с чем иным, как с двумя быками, пашущими землю (XIII.701–708). Враги выступают друг против друга, как жнецы сближаются с обоих концов поля (XI.67–71). Поражение врагов — веянье бобов и гороха на току (XIII.586–590). Погибший герой сравнивается с маслиной, выращенной заботливым хозяином и вырванной ветром (XVII.53–58). Преследование Ахилла Скамандром сравнивается с потоком воды, бегущей по канавам для орошения посевов и растений (XXI.256–263). Радость Менелая сравнивается с той пользой, которую получает пашня от росы (XXIII.597–598).

Падение героя — прыжок рыбы из воды на сушу во время бури (XXIII.691–694). Полет Ириды — забрасывание удочки в воду для рыбной ловли (XXIV.80–82). Раненого тащат при помощи копья так, как вытаскивают на крючке рыбу из воды (XVI.407–410). Метание диска во время состязания подобно бросанию пастухом своего посоха (XXIII.844–847). У ахейцев пропадает сон, как у сторожевых псов с приближением хищника (X.182–189). Одиссей и Диомед преследуют Долона, как две охотничьи собаки — лань или зайца (360–364).

Равенство в бою — это ровное обтачивание бревна при помощи плотничьего шнура (XV.410–413). Руки борцов похожи на стропила дома (XXIII.712–714). Сердце у Гектора, как топор в руках кораблестроителя (III.60–63). Троянец валится, как срубленное дерево (XIII.389–391). Другой троянец валится тоже, как тополь, срубленный колесничным мастером на обод для колесницы (IV.482–487). Сравнение с рубкой дерева мы находим также в песнях: XIII.178–181, XVI.482–484, 633–636. Ремесленные сравнения находим в песнях: IV.141–145 (окраска слоновой кости), XVII.389–395 (дубление кожи), XVIII.599–602 (колесо гончара), XXIII.760–764 (работа ткачихи).

При отставании одного воина от другого Гомер вспоминает о расстоянии между лошадью в колеснице и ее колесами (XXIII, 516–520). Аякс переносится с корабля на корабль, подобно наезднику, прыгающему с одного коня на другого при бешеной езде на четверке коней (XV.679–684). Ахилл подобен коню на состязании, когда он получает награду (XXII.22–24). В XXII песни (162–165) тоже сравнение из области конских состязаний. Гектор сражается подобно бурным волнам, грозящим опрокинуть корабль (XV.623–629). Приам похож на человека, который после нечаянного убийства им другого человека ищет приют в чужой стране (XXIV.480–483). Ахилл оплакивает Патрокла, как отец сына (XXIII.221–224). Аполлон разрушает ахейскую стену так же, как ребенок песочные домики во время игры на берегу моря (XV.361–364). Бой разрастается подобно увеличивающемуся от ветра пожару в городе (XVII.736–739 и XXI.522–525). Быстрота передвижения Геры сравнивается с полетом человеческой мысли (XV.80–83).

Следовательно, не мирная и трудолюбивая жизнь сравнивается у Гомера с войной и поясняется через нее, но война и военные действия сравниваются с мирным бытом и поясняются через него. Уже Аристарх заметил, что трубы, вареное мясо и верховая езда в сравнениях Гомера отличны от героического обихода. В этом отчасти мы уже убедились на приведенных материалах. Но относительно еды можно прибавить то, что гомеровские герои едят жареное мясо, а в сравнениях, поскольку они отражают не героическую архаику, но окружающий Гомера и вполне современный ему ионийский быт, в качестве еды выступает вдруг вареное мясо, рыба и зелень, т. е. то, что для героев прошлых времен было унизительно, а для нового быта уже давно стало чем-то обычным. Скамандр кипит, как свинина в котелке (XXI.361–365). Пеан исцеляет Ареса так же быстро, как свертывается молоко от сока смоковницы (V.902–904). Очевидно, здесь имеется в виду употребление в пищу молока и его продуктов. Об употреблении в пищу гороха, бобов и злаков тоже можно заключить из приведенных выше сравнений.

Таким образом, изучение художественного метода сравнений у Гомера с полной убедительностью доказывает, что реально окружающий Гомера быт, и притом наиболее для него естественный и наиболее приятный, — это вовсе не мифология и даже не героизм, а самая обыкновенная мирная и трудовая жизнь со своими собственными радостями и горестями — сначала (в "Илиаде") в очень большой зависимости от стихийных сил природы и хищных зверей, а потом (в "Одиссее") уже и в более спокойных условиях мирного существования. Контраст между военным сюжетом гомеровского эпоса и мирным содержанием употребляемых художественных приемов способен поразить внимательного читателя и входит в эстетику Гомера как необходимое и огромное слагаемое.

Работа А. Плэтта о сравнениях у Гомера появилась в 1896 г. Но вот совсем недавно, в 1948 г., появилась работа бельгийского ученого А. Северина о Гомере в трех томах (см. выше). Мы приведем сейчас некоторые интересные материалы из III тома этого труда, выбирая, однако, такие наблюдения А. Северина, которые как бы продолжают мысль А. Плэтта об изображении у Гомера человеческой жизни во всей ее простоте и даже слабости, бледности и униженности. Мы не будем приводить рассуждения А. Северина о том, как распределяются сравнения между обеими поэмами внутри каждой из них, как сравнения одной оказываются сходными с рассказами другой поэмы (откуда автор делает свои выводы об единоличном авторстве поэм). Все это очень интересно, но наше внимание привлекает сейчас именно прогресс человечности у Гомера, а этот прогресс нашел в гомеровских сравнениях свое самое замечательное выражение. Это ценный материал для распознания прогресса человечности у Гомера (А. Северин, III, страница 161–164).

Прежде всего в содержании сравнений часто присутствует человек со своими чувствами, нуждами и стремлениями. Картины природы в своих сравнениях Гомер обязательно оживляет человеком: сияющие звезды наблюдает пастух (Илиада, VIII.559), человек в ужасе смотрит на разбитый молнией дуб (XIV.414–417), пахарь ждет с надеждой Борея (XXI.346 слог), козопас остерегается темной тучи — предвестницы дождя (IV.275–279), одинокий пастух слышит шум потока (IV.452–455), моряк проклинает штиль на море (VII.4–6). Гомер живет заодно с героями своих сравнений. Он плачет от радости с детьми, у которых поправился от смертельной болезни отец (Одиссея, V. 394–397). Он видит, как отец обнимает сына, вернувшегося через десять лет (XVI.17–19). Он голодает вместе с дровосеком (Илиада, XI.86–89) и пахарем (Одиссея, XIII.31–34). Он радуется вместе с крестьянином урожаю оливы (Илиада, XVII.53–58) и радуется вместе с человеком, спасенным от кораблекрушения (Одиссея, XXIII.233–238). Он проклинает вместе с путником ос, растревоженных мальчишками (Илиада, XVI.259–265). Более того, Гомер как бы сопричастен чувствам животных: льву, набредшему на добычу (III, 23–26) или неудачно поохотившемуся (XI, 548–555), усталым волам на борозде (XIII, 703–707) и мулам, тянущим стволы деревьев по горной тропинке (XVII, 742–745).

Гомер испытывает симпатию к слабым, беззащитным, тем, кто страдает, борется и умирает. Он с нежностью смотрит на гнездо, куда приносят родители корм для птенцов (IX.323 слог), оплакивает птенцов, вынутых крестьянином из гнезда (Одиссея, XVI.216–218), сочувствует защищающим свое потомство осам (Илиада, XII.167–170), собаке и львице (Одиссея, XX.14 слог), ястребу (Илиада, XVII.134–136), льву (XIX.318–322). Поэт жалеет слабых животных, которых побеждают более сильные: рыбешек (Илиада, XXI.22–24), скворцов и галок (XVII.755–757), ланей (XI.113–119).

К человеку Гомер исполнен жалостью. В его сравнениях мы находим: усталого матроса, выбивающегося из сил (VII.4–6) и устрашенного бурей (XV.624–628); лесоруба за едой (XI.139–142), пахаря за плугом (Одиссея, XIII.31–34) или жнецов (Илиада, XI.67–69); мать, что работой кормит детей (XII.433–435); вдову, оплакивающую погибшего за родину мужа (Одиссея, VIII.523–530), старика, пережившего единственного сына (Илиада, XXIII.222 слог); изгнанника в поисках приюта (XXIV.480–482).

Таким образом, оказывается, что мир гомеровских сравнений населен маленькими людьми, которым всецело симпатизирует поэт. И с позиций этих скромных тружеников он рассматривает все явления жизни. Богатым принадлежат обширные поля (XI.67–69), тучные свиньи (Одиссея, XI.413–415), стада овец (Илиада, 433–435), дома с высокими дверьми (XXIV.317 слог), слоновая кость, окрашенная в пурпур (IV.141–145). Зато в сравнении с охотой на льва мы вряд ли найдем знатных и богатых людей, охотящихся для своего удовольствия. Обычно крестьяне, батраки, пастухи, волопасы и козопасы вынуждены защищаться от хищников. Лишь в одном сравнении (Илиада, XX.164–173) рисуется охота на льва, которого они "страстно хотят всей деревней убить".

Мир гомеровских сравнений не эпичен. В них нет ахейской аристократии, и не для нее поет ионийский аэд в лице Гомера. На смену аристократии приходят новые слушатели, простые люди наподобие свинопаса Евмея. Он говорит Пенелопе о людях, слушающих певца, "который, богами пенью обученный, песни прелестные им распевает" и которого "слушать готовы они без устали, сколько б ни пел он" (Одиссея, XVII.518–520). Сам Евмей, как видно, тоже принадлежит к аудитории, восхищенной аэдом. Именно этих "маленьких людей, до тех времен презираемых, пренебрегаемых, осмеянных, приглашает Гомер на пир, так как он знает их хорошо, как будто бы жил и вырос среди них" (страница 164). В интерпретации Северина, изучившего гомеровские сравнения с точки зрения эпохи самого ионийского поэта, Гомер — человек скромного происхождения и большой друг униженных и трудовых людей.








Главная | Контакты | Прислать материал | Добавить в избранное | Сообщить об ошибке