Именно благодаря эксцентричным эскападам Брюсова «декадентский бунт» конца XIX века при...

Именно благодаря эксцентричным эскападам Брюсова «декадентский бунт» конца XIX века привлек к себе внимание общественности. Первый свой поэтический сборник, написанный в духе декадентства, Брюсов назвав «Шедевры» («Chefs d’oeuvre»). Стихотворения, из которых он был составлен, дышали ничем не прикрытым эгоцентризмом, свободоволием, дерзостью и презрением к устоявшимся традициям и идеалам.

Вышедший позже сборник рассказов Брюсов назвал «Это Я» («Me eum esse»). Он шокировал и критиков, и обывателей, и коллег поэта причудливыми образами и эротическими сценами. Таким образом Брюсов хотел уничтожить привычные стереотипы мышления и показать, что художник имеет право так творчески самовыражаться, как он сам этого захочет. Говоря об этом стремлении Брюсова, Андрей Белый (Борис Бугаев) сравнил поэта с мощным «стенобитным тараном». Он говорил, что «идущие вслед за ним ощущали вольнее себя».

Зерна «нового стиля», которые Брюсов посеял в благодатной почве своего отечества, дали богатые всходы. Под влиянием работ М. Метерлинка, Ш. Бодлера и П. Верлена он расцвел на зависть всем традиционалистам.

«Новый стиль» Брюсова основывался на лирике мельчайших нюансов, изменчивого настроения и часто абсурдных ассоциаций. Один из современников поэта сказал, что именно Брюсов «дал толчок к созданию новой, более усовершенствованной и более чуткой поэтики в русской лирике».

Широкая публика восприняла новое направление творчества Брюсова как очередное издевательство над основами поэзии. Его имя стало нарицательным и в дальнейшем стало твердо ассоциироваться с понятиями «декадентство», «ниспровергатель основ», «шарлатан» и «сумасшедший».

Открыто признавая себя символистом, Брюсов был решительно не согласен с мнением обывателей. Он считал свой новый стиль единственно возможным и наиболее перспективным. В своем трактате «О искусстве» он писал: «Символисты не хотели отделять писателя от человека, литературную биографию от личной. Символизм не хотел быть только художественной школой, литературным течением. Все время он порывался стать жизненно-творческим методом, и в том была его глубочайшая, быть может, невоплотимая правда…»

Книга «О искусстве» – далеко не единственное произведение Брюсова, которое наглядно отражает характер поэта.

В 1894–1895 годах свет увидел выпуск «Русские символисты», составленный и редактированный Брюсовым. Он также являлся автором многих размещенных в нем произведений. В то время Брюсову было всего двадцать лет. Он учился в Московском университете и выглядел в соответствии со своим мировоззрением, решительным образом выделяясь на фоне более консервативных студентов.

Брюсов был очень высоким, сутулым, угловатым, порывистым и властным человеком. У него были усы, густые черные волосы всегда немного встрепаны, как будто поэт совсем недавно проснулся, и весьма примечательная бородка. В общем, привлекательным Валерия Брюсова назвать было трудно, однако от женщин, желающих свести с ним близкое знакомство, отбоя не было. В 1897 году он женился на Иоанне Матвеевне Рунт.

Обилие поклонниц, с которыми он охотно проводил время, не помешало молодому студенту в 1899 году успешно закончить университет. С этого момента он стал совершенно свободным от каких-либо обязательств и решил посвятить себя любимому делу.

В 1894–1895 годах Брюсов выпустил еще три сборника «Русские символисты». Они были составлены почти полностью из его собственных произведений, выпущенных под псевдонимами. Альманахи быстро стали популярными, и Брюсова начали считать «главарем московских декадентов».

Начиная с 1900 года Валерий печатался в журнале «Ребус», известной газете «Русский листок», в журнале «Ежемесячные сочинения» и в «Мире искусства».

В это же время издательство «Скорпион» выпустило потрясшую общественность книгу Брюсова, которая называлась «Третья стража». Именно этот сборник принес Валерию Брюсову всеобщее признание. Это был момент славы, которого он так долго ждал, лучшая пора в его жизни. Активный деятель, работающий в издательстве «Скорпион» и журнале «Русский архив», а также корреспондент английского журнала «Athenaeum», Валерий Брюсов оказался на пике популярности. Он был доволен собой и окружающим миром, но этот период полной самодостаточности и умиротворенности быстро прошел.

В мировоззрении поэта произошло заметное изменение, которое вынудило его «взяться за молот». Революционные умонастроения в то время витали в воздухе. Высокие идеи, новые требования морали и слишком активный неуживчивый характер поэта немедленно превратили Брюсова в скрытого агитатора, но все же активно выступить на стороне бунтовщиков он не посмел, ограничившись созерцательной позицией.

Тем временем он с огромным неослабевающим энтузиазмом составляет сборники «Северные цветы», являющиеся как бы предвестьем расцвета новой поэзии. Ответная реакция на выход этих альманахов превзошла все ожидания поэта. На гребне поднявшейся под их влиянием волны возвысились поэты нового столетия и символизма Александр Блок, Андрей Белый и Вячеслав Иванов.

Именно в это время в жизни Брюсова появляется Бугаев, новый человек, привлекший его своей непосредственностью и талантом. Борис Бугаев в своих воспоминаниях о первой встрече с Валерием говорил так: «Он стоял у стены, опустивши голову, лицо – скуластое, бледное, черные, очень большие глаза, поразила его худоба: сочетание дерзи и насупом, напучены губы, вдруг за отворот сюртука заложил он угловатые свои руки, а белые зубы блеснули мне в оскале без смеха; глаза ж оставались печальны».

Молодые люди быстро сблизились и старались больше времени проводить вместе, наслаждаясь обществом друг друга. Одним летним вечером 1902 года Валерий Брюсов вписал в свой дневник несколько новых строчек, пронизанных столь несвойственной для него теплотой к другому человеку: «… был у меня Бугаев, читал свои стихи, говорил о химии. Это едва ли не интереснейший человек в России. Зрелость и дряхлость ума при странной молодости». Эта запись показывает, что и самовлюбленный Брюсов отметил неординарность своего нового друга.

Бугаев являлся преданным последователем Брюсова, также пропагандирующим символизм. Однажды во время выступления перед обществом поэтов, собирающимся у М. С. Соловьёва, ему предложили взять псевдоним, чтобы не расстраивать родителей, прочивших сыну судьбу ученого. Именно Соловьёв придумал молодому поэту новое имя – Андрей Белый.

Брюсов, заинтересованный в благополучии нового друга, с любопытством наблюдал за перепитиями творческой жизни Андрея Белого. Одному из своих знакомых Валерий Брюсов написал: «У меня душа успокаивается, когда я думаю, что он существует».

Однако вскоре судьба нанесла Брюсову сокрушительный удар. Его отношения с Белым, бывшие всегда теплыми и близкими, резко ухудшились, чуть было не закончившись дуэлью. Казалось, что ненависть, вспыхнувшая между двумя молодыми людьми, со стороны не поддавалась никакому объяснению и была абсолютно беспочвенной. Но на самом деле все было иначе: причиной ссоры стала женщина.

Любовь в жизни и творчестве Брюсова занимала значительное место. Он выпустил замечательный и изысканный сборник сонетов под названием «Роковой ряд».

Большинство исследователей утверждает, что все стихотворения этого цикла женщинам, с которыми поэт имел близкие отношения, но некоторые историки уверены в том, что часть стихотворений посвящена именно Андрею Белому.

В сонетах Брюсов воспевал красоту близких женщин, «любимых, памятных, живых!», а также некие образы близкого человека, «томившие сердце мукой и отрадой».

Достоверно известно, что в «роковом ряду» любимых женщин Брюсова стояли Н. А. Дарузес, Е. А. Маслова, М. П. Ширяева, Н. Г. Львова, А. А. Шестаркина, Л. Н. Вилькина, А. Е. Адалис и, разумеется, жена поэта.

По вполне понятной причине Брюсов не указал в своих записях, кому посвящал те или иные стихи, за исключением одного произведения, в котором упоминается имя Нина. Кем она была, эта женщина, у которой поэт спрашивал: «Ты – ангел или дьяволица?» Ведь именно о ней Брюсов говорил много и с таким чувством, проявления которого не могли оставить равнодушными никого, а особенно близкого друга поэта – Андрея Белого. Именно Нине Ивановне Петровской Валерий посвящает эти строки:

Ты – слаще смерти, ты желанней яда,

Околдовала мой свободный дух!

Отношения Брюсова с Петровской длились семь лет и постоянно обсуждались в литературных кругах столицы. Они сыграли роковую роль и в жизни самого поэта, и в жизни Андрея Белого, и ветреной, стремящейся к быстрому успеху Нины Петровской.

Ее биография не отличается излишним драматизмом. В юности Петровская окончила гимназию, вышла замуж за богатого и известного владельца издательства «Гриф» и благодаря этому попала в круг писателей и поэтов.

Практически полное отсутствие литературного дара не помешало ей написать и издать сборник рассказов «Sanctus amor». Эта женщина охотно проводила время в компании самых известных литературных деятелей Москвы.

Нина Петровская не была красива. Ее внешность поражала тонким ненавязчивым сочетанием юношеского очарования и женского лукавства, что делало ее очень привлекательной в глазах мужчин. Со своим непоседливым характером, чувственностью и цинизмом Нина Петровская быстро стала заметной фигурой столичного общества.

Прошло совсем немного времени, и она совершенно очаровала уже довольно известного к тому времени поэта Андрея Белого. Их отношения длились недолго, но привлекли к себе внимание всего московского бомонда, в том числе и Брюсова.

Некоторое время он с беспокойством следил за развивающимся романом близкого друга и ветреной кокетки, готовый в любой момент вмешаться и вырвать Андрея Белого из рук корыстной Нины Петровской. К счастью, его вмешательства не потребовалось. Очень скоро Андрей Белый разочаровался в предмете своих грез и решительно порвал с Петровской отношения.

Этот разрыв очень живописно описал Владислав Ходасевич: «Он бежал от Нины, чтобы ее слишком земная любовь не пятнала его чистых риз. Он бежал от нее, чтобы еще ослепительнее сиять перед другой». Трудно сказать, действительно ли все было именно так. По одной из версий, Андрей Белый расстался с Ниной Петровской именно из-за неодобрения Брюсова, которого очень любил и чье мнение уважал.

Но сам Валерий Брюсов очень настороженно отнесся к этому разрыву и решил подстраховаться. Для дерзкого и популярного поэта не составило большого труда привлечь к себе внимание брошенной женщины. В первую очередь Брюсов заинтересовал ее только как человек, с помощью которого она сможет отомстить бывшему возлюбленному, заставить его ревновать, может быть, и вернуть. Однако у Валерия Брюсова, прекрасно понимающего мотивы поведения Петровской, не было намерения позволить женщине вновь завоевать сердце Андрея Белого.

Несмотря на то что Брюсов много слышал о Петровской, официально они познакомились только после ее разрыва с Андреем Белым. Произошло это на одной из литературных встреч у общих знакомых. До этого момента Нина Петровская лишь однажды видела его портрет, и Брюсов сразу же привлек ее внимание. Ее впечатление от портрета во многом совпадало с мнением Кречетова, который ехидно подсмеивался над поэтом: «Совершеннейший волк! Глаза горят, ребра втянуло, грудь провалилась. Волк, да еще голодный, рыщет и ищет, кого бы разорвать».

Впрочем, после знакомства с Брюсовым Петровская решила, что, несмотря на то что Валерий холодный, сухой и в общем-то неприметный человек, его талант и слава в известной степени компенсируют эти недостатки.

Брюсов же, встретившись наконец лицом к лицу со своей соперницей, которую он заранее зачислил в разряд личных врагов, в течение всего вечера старательно и демонстративно не замечал ее. Девушка, которой едва исполнилось 20 лет, видя подобное пренебрежение, приняла решение во что бы то ни стало добиться любви поэта, публично рассказывая о пока еще не состоявшихся отношениях между ними.

Понимая причины такого ее поведения, Брюсов тем не менее решил не разоблачать ее игру, снисходительно принимая знаки внимания, которые Нина Петровская ему оказывала.

Ободренная такой реакцией Валерия Брюсова, девушка решила идти до конца. Но Брюсов, уже имевший опыт в общении с противоположным полом, терпеливо ждал, когда Петровская сама сделает решительный шаг и вызовет его на откровенный разговор.

Молодой Андрей Белый, испытывая к Брюсову весьма сложные чувства, и видя, что отношения между ним и Ниной Петровской быстро развиваются, не понимая причины, по которой эти отношения изменились, возмутился. Выгадав момент, когда Брюсов вернулся с очередной встречи с Ниной Петровской и был совершенно не расположен выяснять отношения с другом, Андрей Белый прямо и откровенно высказал тому свои претензии и, не слушая объяснений, потребовал, чтобы тот перестал общаться с коварной и очаровательной женщиной, ставшей причиной конфликта.

Брюсов, находившийся не в лучшем расположении духа, не выдержал давления со стороны друга, вспылил и наговорил ему много обидных слов. Разрыв между ними был неизбежен. Взбешенный и огорченный ссорой с Андреем белым, Брюсов решительно и быстро разорвал все отношения с Петровской и ударился в загул. Он прекрасно понимал, что сам виноват в ссоре с Андреем Белым, однако не знал, как исправить ошибку.

Прошло несколько недель. Выросшая между ними стена отчуждения начала сильно тяготить обоих. Устав от разлуки, молодые люди, наконец, решили объясниться друг с другом, и в конце концов помирились. Вскоре после этого Брюсов решил съездить в Италию, набраться новых впечатлений и подумать о своих отношениях с близкими людьми, а фактически с Андреем Белым. Однако эта разлука совсем не способствовала творческой деятельности, а потому к написанию своей новой работы, трактату «Ключи тайн», Брюсов приступил только после возвращения на родину.

В 1903 году Брюсов закончил и опубликовал сборник стихов «Городу и миру» («Urbi et orbi»). Эта книга, без сомнения, является вершиной творчества поэта. В ней были собраны стихотворения, написанные им в течение последних трех лет.

Книга «Городу и миру» продемонстрировала литературному сообществу оригинальность брюсовского жанра, образность, необычайную широту мысли поэта и достоинства его поэтического стиля. Этот сборник почти мгновенно поставил Брюсова в один ряд с самыми знаменитыми поэтами того времени.

Тем временем в поле зрения Брюсова вновь появилась Нина Петровская, и отношения между ним и Андреем Белым вновь стали напряженными. Чтобы отвлечься от личных проблем, Брюсов обратил свое внимание на Русско-японскую войну. Воодушевленный, веря в скорую победу, Брюсов с новыми силами взялся за перо. Его новые произведения были полны решимости и гордости за свою страну. Он писал:

Качнулись роковые чаши,

При свете молний взнесены:

Там жребии врага и наши,

Знамена тяжкие войны.

Молчи и никни ум надменный!

Се высшей истины пора!

Между тем Нина Петровская незаметно для самой себя прониклась искренним чувством к Брюсову и со всем пылом своей души начала завоевывать его сердце. К сожалению, как раз в то время бывшие друзья временно прекратили общаться, а потому Петровской было несложно привлечь к себе внимание поэта.

Прошло некоторое время, и Брюсов понял, что влюбился. Нина Петровская была первой женщиной, любовь к которой стала той самой любовью, о которой он столь охотно писал в своих стихах. В очередной раз, встречаясь с дамой своего сердца, сжимая ее руку и заглядывая в чарующие глаза, Брюсов ощущал прилив вдохновения. Вспоминая об этих моментах, он писал: «Никогда не переживал я таких страстей, таких мучительств, таких радостей». Лучше всего эти чувства выражены в стихах сборника «Венок»:

Выше! выше! все ступени,

К звукам, к свету, к солнцу вновь!

Там со взоров стают тени,

Там, где ждет моя любовь!

Именно в период своего увлечения Петровской Валерий Брюсов начал писать произведение «Огненный ангел» – один из его известных романов, посвященный именно ей, – «правдивую повесть, в которой рассказывалось о дьяволе, не раз являвшемся в образе светлого духа одной девушке и соблазнявшем ее на разные греховные поступки…».

В своих письмах к Нине Петровской Валерий Брюсов говорит: «Чтобы написать Твой роман, довольно помнить Тебя, довольно верить Тебе, любить Тебя». Поскольку она была рядом с ним в момент написания произведения, то именно она и стала музой и путеводной звездой поэта. В своих письмах к ней Брюсов откровенно и трогательно пишет: «Любовь и творчество в прозе – это для меня два новых мира. В одном ты увлекла меня далеко, в сказочные страны, в небывалые земли, куда проникают редко. Да будет то же и в этом другом мире».

Критики нередко говорили про Брюсова, что ему для творчества необходим лишь повод, которым может стать любовь, горе, боль или счастье. Его знакомые поэты тоже прекрасно знали об этой его особенности, говоря, что он «скорбь венчал сонетом иль балладой». Так, при написании «Огненного ангела» Брюсов изобразил себя положительным героем, а вот Андрея Белого, отношения с которым в тот момент у него были достаточно прохладными, – королем Генрихом, присвоив ему характер и внешность прототипа: небесно-голубые глаза, золотисто-русые волосы, прекрасное лицо и изящное тело.

Сама Нина Петровская во время написания романа активно сопереживала Ренате, главной героини «Огненного ангела», считая, что ее прототипом является она сама. Она была готова умереть, чтобы Брюсов смог написать с нее смерть Ренаты, говоря, что хочет стать «моделью для последней прекрасной главы».

Жарким летом 1905 года Валерий Брюсов и Нина Петровская отправились в поездку по Финляндии, к озеру Сайма, на берегах которого провели много счастливых часов. Там Брюсов создал новый цикл любовных стихотворений. Вспоминая эту поездку, он говорил своей возлюбленной: «То была вершина моей жизни, ее высший пик, с которого, как некогда Пизарро, открылись мне оба океана – моей прошлой и моей будущей жизни. Ты вознесла меня к зениту моего неба. И ты дала мне увидеть последние глубины, последние тайны моей души. И все, что было в горниле моей души буйством, безумием, отчаяньем, страстью, перегорело и, словно в золотой слиток, вылилось в любовь, единую, беспредельную, навеки».

Страсть между Брюсовым и Петровской была столь сильна, что они не могли жить друг без друга, задыхаясь в разлуке, и забрасывали друг друга частыми письмами. Сколь долгой ни была бы разлука, Брюсов встречал Нину с такой радостью, как будто она была его «жизнью и светом солнца». Этот его неприкрытый восторг нашел отражение в новых стихах автора:

Ты вновь со мной! ты – та же! та же!

Дай повторять слова любви…

Хохочут дьяволы на страже,

И алебарды их – в крови.

Звени огнем, – стакан к стакану!

Смотри из пытки на меня!

Плывет, плывет по ресторану

Синь воскресающего дня.

Однако и в этой идиллии появилась трещина. Девиз «Все или ничего!», по которому Нина Петровская жила всю свою жизнь, сыграл с ней дурную шутку. Считая, что влюбленный поэт принадлежит только ей, она с каждым днем все сильнее и сильнее ревновала его к творчеству.

Сначала Брюсов пытался ее понять, затем убедить, что его поэзия – это то, чем он дышит, без чего не сможет жить. Да, он любил Нину, но поэзия – это госпожа, которой он будет служить всю жизнь. В отчаянии, не зная, как еще убедить любимую, Брюсов говорил: «Я живу – поскольку она (поэзия) во мне живет, и когда она погаснет во мне, умру». Возможно, в какой-то момент поэту и удалось бы переубедить возлюбленную, но в одном из разговоров с ней он произнес фразу, которую женщина восприняла как последний удар по ее чувствам: «Во имя поэзии – я, не задумываясь, принесу в жертву все: свое счастье, свою любовь, самого себя». Понимая, что Брюсов никогда не будет принадлежать только ей, сгорая от ревности, Петровская решила ему отомстить.

Тем временем Россию захлестнула волна насилия. По стране ураганом прокатился дух первой революции. Обилие бытовых проблем, постоянные скандалы и ссоры с любимой помешали Валерию определиться со своей политической позицией. Однако, стараясь быть объективным, он счел своим долгом написать несколько стихотворений, посвященных революции. В своем произведении «К счастливым» Брюсов обращается к людям будущей России с такими словами:

И ляжем мы в веках, как перегной,

Мы все, кто ищет, верит, страстно дышит,

И этот гимн, в былом пропетый мной,

Я знаю, мир грядущий не услышит.

И словно предчувствуя безнадежность усилий, Валерий подводит черту: «Дышать грядущим гордая услада».

Несмотря на свое неопределенное отношение к революции, Брюсов относился к людям, напуганным идеей переворота, с большим презрением. Поэтому сразу после опубликования царского манифеста в октябре 1905 года Брюсов написал стихотворение «Довольным», каждое слово которого буквально сочится ядом поэта и презрением ученого:

Довольство ваше – радость стада,

Нашедшего клочок травы.

Быть сытым – больше вам не надо,

Есть жвачка – и блаженны вы!

По большому счету, все созданные им в это время произведения пронизаны духом революции. Это особенно заметно на примере некоторых стихотворений «Венка» и драмы «Земля. Сцены из будущих времен», которая, собственно, и стала родоначальницей российской научной фантастики XX столетия.

Период между революциями также ознаменовался окончанием написания романа «Огненный Ангел» и рукописным воззванием «К народу»:

…Но ты не узнал моего горького голоса,

Ты не признал моего близкого лика, —

В пестром плаще скомороха,

Под личиной площадного певца,

С гуслями сказителя вечных времен.

…Я слушал твой голос, народ!

…Без тебя я – звезда без света,

Без тебя я – творец без мира,

Буду жить, пока дышишь ты

и созданный тобою язык.

Однако, несмотря на эти наполненные горечью строки, Брюсов до конца остался верен себе в непостоянстве и парадоксальности. В одних своих произведениях он превозносил волю народа, а в других предавал ее осмеянию. Это отчетливо видно на примере стихотворения «Грядущие гунны», где поэт в полной мере использовал любимые приемы символистов – образность и ассоциативные ряды:

Где вы, грядущие гунны,

Что тучей нависли над миром!

Слышу ваш топот чугунный

По еще не открытым памирам.

В данном случае гуннами автор называл как раз революционеров, которые, будто ураган, разрушили старую культуру, оставив на ее месте дымящиеся развалины.

Между тем в межреволюционный период личная жизнь Брюсова сильно изменилась, поскольку поэт наконец-то помирился со своим другом Андреем Белым. Как только это произошло, Валерий Брюсов окончательно отказался от попыток примириться с Петровской. Не в силах оправдать свою страсть к поэзии, в письмах к ней он писал: «Милая, девочка, счастье мое, счастье мое! Брось меня, если я не в силах буду стать иным, если останусь тенью себя, призраком прошлого и неосуществленного будущего».

Со временем любовь Брюсова к Нине Петровской превратилась в холодный пепел бывшей страсти. Пытаясь подготовить ее к окончательному разрыву, он понимал, что импульсивность и взрывной характер женщины не позволят ей уйти спокойно и без сожалений. Пытаясь объяснить ей свои чувства, он в отчаянии писал:

Тайной волей вместе связаны.

Мы напрасно узы рвем,

Наши клятвы не досказаны,

Но вовеки мы вдвоем!

Ненавистная! любимая!

Призрак! Дьявол! Божество!

Душу жжет неутолимая

Жажда тела твоего!

Как убийца к телу мертвому,

Возвращаюсь я к тебе.

Что дано мне, распростертому?

Лишь покорствовать Судьбе.

Прошло совсем немного времени, и Брюсов поставил точку в своих отношениях с Ниной Петровской, но женщина так и не успокоилась. Скорее всего, ее психика уже находилась в расстроенном состоянии, и после ухода любовника Петровская окончательно перестала себя контролировать, чем можно объяснить невероятный случай, произошедший на глазах множества людей.

В 1907 году Валерий Брюсов пришел в Политехнический музей послушать лекцию Андрея Белого. Нина Петровская, также придя на собрание, увидела бывшего возлюбленного, воодушевленно внимающего речам лектора. Петровская молча достала револьвер, подошла к Брюсову и выстрелила в него в упор. Оружие дало осечку. После кратковременного замешательства присутствующие вырвали из рук женщины револьвер, скрутили ее и вывели из здания музея.

В своих мемуарах Владислав Ходасевич, присутствующий при инциденте, написал: «Замечательно, что второго покушения она не совершила. Однажды она сказала мне (позднее): „Бог с ним. Ведь, по правде сказать, я уже убила его тогда, в музее“.

Угнетенная разрывом с Брюсовым, Нина Петровская несколько раз подумывала о самоубийстве, а затем начала регулярно принимать морфий и злоупотреблять спиртным. Через некоторое время она уехала из России, со слезами на глазах вспоминая своего возлюбленного, который однажды декламировал ей строки из «Огненного ангела»:

Вспомни, вспомни! луч зеленый

Радость песен, радость плясок!

Вспомни, в ночи – потаенный

Сладко-жгучий ужас ласк!

В течение ряда лет Нина Петровская переезжала с места на место, из города в город, из поселка в поселок, как будто бежала от чего-то. Она вела нищенскую и одинокую жизнь, постоянно употребляла наркотики и алкоголь.

Ходасевич, встретивший ее однажды во время путешествия по Италии, в своей автобиографии написал: «Война застала ее в Риме, где прожила она до осени 1922 года в ужасающей нищете. Она побиралась, просила милостыню, шила белье для солдат, писала сценарии для одной кинематографической актрисы, опять голодала. Пила. Перешла в католичество. „Мое новое и тайное имя, записанное где-то в нестираемых свитках San Pietro, – Рената“, – писала она мне, – вспоминал Ходасевич. – Жизнь Нины была лирической импровизацией, в которой, лишь применяясь к таким же импровизациям других персонажей, она старалась создать нечто целостное – “поэму из своей личности”. Конец личности, как и конец поэмы о ней, – смерть.

В сущности, поэма была закончена в 1906 году, в том самом, на котором сюжетно обрывается “Огненный ангел”. С тех пор и в Москве, и в заграничных странствиях Нины длился мучительный, страшный, но ненужный, лишенный движения эпилог».

Жизнь не пощадила Брюсова. Он больше не любил Петровскую, но и забыть ее не мог. Измученный воспоминаниями и угрызениями совести, он, несмотря на отчаянное сопротивление Андрея Белого, также начал принимать морфий. Близкий друг Брюсова Владислав Ходасевич вспоминал: «В конце 1919 года мне случилось сменить его на одной из служб. Заглянув в пустой ящик его стола, я нашел там иглу от шприца и обрывок газеты с кровяными пятнами».

Когда в Москву переехало советское правительство, Брюсов под давлением обстоятельств поступил на службу. М. Латышев, описывая этот перелом в жизни поэта, счел возможным сделать это от лица Брониславы Матвеевны Погореловой, свояченицы Брюсова:

«Как-то, в мрачное осеннее утро, в квартире Брюсовых раздался резкий звонок, и в переднюю ввалилась группа: немолодая, решительная баба и несколько рабочих. Сразу тычут ордер из местного Совета рабочих депутатов – на реквизицию.

– Тут у вас книги имеются. Покажите.

Ввалившуюся компанию повели в кабинет… Баба безостановочно тараторила:

– Подумайте – столько книг! И это – у одного старика! А у нас – школы без книг. Как тут детей учить?

Компания переходила от полки к полке. Время от времени кто-нибудь из “товарищей” вытаскивал наугад какой-нибудь том. То выпуск энциклопедического словаря, то что-нибудь из древних классиков. Одного из незваных посетителей заинтересовало редкое издание “Дон-Кихота” на испанском языке. Все принялись рассматривать художественно исполненные иллюстрации. Потом баба захлопнула книгу и с укоризненным пафосом произнесла:

– Одна контрреволюция и отсталость! Кому теперь нужны такие мельницы? Советская власть даст народу паровые, а то и электрические… Но все равно: эту книгу тоже заберем. Пущай детишки хоть картинками потешатся… Вот что, гражданка (это сестре И. М-не). Завтра пришлем грузовик за всеми книгами. А пока… чтоб ни одного листочка здесь не пропало. Иначе придется вам отвечать перед революционным трибуналом!

Супруги Брюсовы стояли в полном оцепенении.

Когда Аннушка захлопнула дверь за неожиданными посетителями, она вернулась в кабинет:

– Барыня, а вы бабу-то не узнали? Да ведь это прачка Дарья. Помните, у ней всегда столько белья пропадало? Еще покойная Матрёна Александровна хотели на нее в суд подавать! А вы, барин, не убивайтесь. Неужели на такую прачку не найти коммуниста покрупней? Да я бы на вашем месте к самому Ленину пошла!

Иоанна Матвеевна снова пришла в себя:

– Аннушка, пожалуй, права. Только не к Ленину, а к Луначарскому следует обратиться… Неужели отдать без боя все твои книги этой прачке?

Потрясенный всем происшедшим, очень бледный, стоял Брюсов у своих книг и машинально раскладывал все по прежним местам. Он так любил свои книги! Годами собиралась его библиотека. Были в ней редкие, дорогие издания; их не сразу удавалось приобрести, и ими он так дорожил… После обеда он позвонил Луначарскому. На следующий день – ни жуткой бабы, ни страшного грузовика.

А вечером Валерия Яковлевича посетил сам нарком.

На той же неделе Валерий Яковлевич получил приглашение к Троцкому».

Эпилог в изложении Брониславы Погореловой выглядит так:

«Вскоре после этого захожу к Брюсовым и застаю всю семью на кухне. Сестра и Аннушка раскладывают на столе только что полученный “паек”. Огромная бутыль подсолнечного масла, мешок муки, всевозможная крупа, сахар, чай, кофе, большой кусок мяса».

Этот новый неожиданный поворот в жизни Брюсова плачевно сказался на его творчестве. Он начал писать на заказ, превратившись в «родоначальника советской литературной Ленинианы», стал писать примитивные произведения, лишенные поэтического духа прежнего Брюсова:

Пред гробом вождя преклоняя колени,

Мы славим, мы славим того, кто был Ленин,

Кто громко воззвал, указуя вперед:

«Вставай, подымайся, рабочий народ!»

Так творчество Брюсова пришло в упадок, за которым последовало постепенное ухудшение здоровья, сопровождавшееся сильным упадком физических сил.

Брюсов был еще совсем не стар, но дряхлел устрашающе быстро. Наркотики, осуждение коллег и читателей, а также осознание собственного краха как величайшего поэта нового столетия быстро подтачивали силы Брюсова. Понимая, что конец близок, Брюсов написал и отослал в издательство свой последний сборник стихов «Mea» («Спеши»).

В стихотворении «Ожерелье дней» поэт с обреченной покорностью судьбе заявил: «Пора бы жизнь осмыслить, подытожить…» К. В. Мочульский, прочитав эти строки, в одном из своих трудов написал, что «результат этого “подытоживания” – полная душевная опустошенность, ледяная пустыня жизни вокруг и – единственное утешение – “работа до жаркого пота”. Это все, что осталось от дерзаний “сверхчеловека” и планов „конквистадора“.