Крутясь под «мессершмиттами», С руками перебитыми, Он гнал машину через грязь От Волхова до Керести, К баранке грудью прислонясь, Сжав на баранке челюсти. И вновь заход стервятника, И снова кровь из ватника, И трудно руль раскачивать, Зубами поворачивать… Но — триста штук, за рядом ряд Заряд в заряд, снаряд в снаряд! Им сквозь нарезы узкие Врезаться в доты русские, Скользить сквозными ранами, Кусками стали рваными… И гать ходила тонкая Под бешеной трехтонкою, И в третий раз, сбавляя газ, Прищурился немецкий ас. Неслась машина напролом, И он за ней повел крылом, Блесной в крутом пике блеснул И — раскололся о сосну… А там… А там поляною Трехтонка шла, как пьяная, И в май неперелистанный Глядел водитель пристально. Там лес бессмертным обликом Впечатывался в облако, Бегучий и уступчатый, Как след от шины рубчатой.
